Столетие города Гатчины. 1796-1896.

С.Рождественский (Том 1)

Г л а в а  1
МЫЗА ГАТЧИНА ДО 1796 ГОДА.
Первые сведения о возникновении Гатчины.
О первоначальном возникновении Гатчины существует предположение, что основанием её было село «Хотчино» [Объясняют, что название «Хотчино» превратилось в «Гатчино» только в XVIII в., в угоду немецкому произношению, когда сами русские стали производить название Гатчина от слов «Hat schöne»] над озерком «Хотчином», упоминаемое в писцовой книге Вотской пятины 1499 года, но предположение это остается бездоказательным, так как основано оно только на том соображении, что линия из других селений, упоминаемых в той же писцовой книге, расположенных в соседстве с Хотчином, существует и ныне [Неволин «О пятинах и погостах Новгородских»].
Достоверно же то, что местность, занимаемая в настоящее время Гатчиною, вследствие беспрерывных войн с Ливонским орденом и со шведами, переходила во временное владение победителей и окончательно вошла в состав Российской Империи только при Императоре Петре Великом в 1721 году по Ништадтскому миру, когда после целого ряда блестящих побед, одержанных Россией, шведы принуждены были навсегда отказаться от Ингерманландии. В то время Гатчина, как и все финское побережье, представляла собою пустынное пространство, окруженное непроходимыми болотами и покрытое густым лесом с разбросанными изредка бедными финскими хижинами. Лес был единственным кормильцем малочисленных обитателей этой безлюдной местности. С основанием Петербурга окрестности, прилегающие к возникшему городу, начинают мало-помалу выходить из состояния продолжительного глубокого сна, здѣсь пробуждается новая деятельная жизнь; глухой до того времени край оживился и въ короткое сравнительно время становится неузнаваемым. Всестороннему улучшению окрестностей Петербурга много способствовало и то обстоятельство, что Император Петр Великій раздавал их большими участками въ собственность своим сподвижникам, первым сановникам государства, которые въ угоду Царю не щадили ни средств, ни трудов для приведения их въ цветущее состояние. По всей вѣроятности, тоже произошло и съ мызою Гатчинскою, которая была подарена царевне Наталье Алексеевне [Пушкарев. Описание Петербурга и уѣздовъ, IV, 149], сестрѣ Императора Петра I, и, надо полагать, въ это время была болѣе или менѣе устроена. Предположение это подтверждается тѣмъ обстоятельством, что въ августѣ 1726 года Екатерина I, провожая въ Курляндию свою племянницу Анну Иоанновну, избрала гатчинские лѣса для прощального обѣда, сервированного въ нарочно устроенных для этого случая палатках. Палатки эти были воздвигнуты подъ руководством архитектора Растрелли; князь Меньшиковъ, желая сдѣлать угодное Государыне, устроил въ этих же лѣсахъ небывалое до того времени зрелище «гатчинскую машкараду», закончившуюся грандіозной охотой. После кончины Натальи Алексеевны въ 1727 году Гатчина была причислена къ дворцовым имениям вѣдомства дворцовой канцелярии. Въ исторіи дальнейшей судьбы Гатчины возникает нѣкоторое разногласие въ том, кто явился первым обладателем её послѣ смерти царевны Наталии.

Гатчина - поместье князя Гр. Гр. Орлова.
По источникам изданным въ 1882 году [Материалы о городах придворного вѣдомства. Гатчина, стр. 2.] „Императрица Екатерина II по вступлении на престолъ пожаловала Гатчино и Ропшу князю Орлову“. У историка Пыляева [Пыляев, стр. 105] имѣется также указаніе на то, что Екатерина по вступлении на престолъ подарила „Ропшу вмѣстѣ съ шунгуровским и гатчинским округом“ князю Гр. Гр. Орлову. По ревизской же сказкѣ гатчинской вотчины за 1782 годъ, хранящейся въ архивѣ гатчинскаго дворцоваго управленія, видно, что Гатчина съ принадлежащими къ ней деревнями: Малою Гатчиною, Большимъ и Малымъ Колпинами, Парицами и проч. принадлежала до 1763 года генералъ-поручику Борису Александровичу Куракину, а въ этомъ году продана была имъ графу Орлову, который въ 1764 году присоединилъ къ ней новоскворицкую мызу, пожалованную графу Императрицею Екатериною II. Кромѣ того у Кобеко имѣется еще иное указаніе  [Кобеко, стр. 282.] на последующую судьбу Гатчины послѣ смерти царевны Наталіи Алексѣевны. По его указанію Гатчина въ 1719 году отдана была во владѣніе архиатру Блюментросту, указомъ же 8 Іюля 1732 года взята отъ него обратно и приписана къ дворцовой канцеляріи; затѣмъ въ 1734 году Императрица Анна пожаловала Гатчину тайному советнику князю Куракину, по смерти котораго въ 1764 году дворцовое вѣдомство вновь пріобрѣло ее. Графъ Орловъ, приобретя въ собственность гатчинскую вотчину, избралъ Большую Гатчину мѣстомъ своего лѣтняго пребывания, какъ наиболее богатую лѣсомъ и водою. Съ этого времени Гатчина получаетъ начало своего благоустройства въ широкомъ значеніи этого слова, и центромъ мызы съ 1766 года является замокъ владельца, впоследствии преобразовавшийся въ Императорский дворец. Еще до постройки замка въ 1766 году сам Орлов писал Руссо слѣдующія строки о Гатчине:

Приведенные строки, служа подтверждением высказанного предположения о том, что к этому времени Гатчина уже получила некоторую печать благоустройства, дают возможность несколько ближе определить, с чего началось это благоустройство мызы. Прельщая Руссо прелестями своего поместья, граф Орлов, как видно из вышеприведенных строк, указывает только на те красоты Гатчины, которые даны были ей самою природой, и если только возможно, судя по его письму, допустить какое-либо участие человека в красотах мызы, то оно, по всей вероятности, выразилось главным и почти исключительным образом в большей или меньшей расчистке бывшего непроходимого лѣса и преобразовании его въ затейливый парк. Кроме парка, новый владелец Гатчины устроил обширный зверинец, въ котором должны были постоянно содержаться различные звѣри для графской потехи, а 30 мая 1766 года заложил замок (нынѣ Императорский дворец), оконченный только спустя 15 лѣтъ, и вообще въ теченіи нѣсколькихъ лѣтъ обстроил мызу действительно по царски.
Усадьба „Гатчинского помѣщика“, как называла Орлова Императрица Екатерина [Русскій Архивъ 1871 г., стр. 1317 и 1327.], по справедливости занимает и до сихъ пор одно из первых мѣстъ въ ряду роскошных окрестностей Петербурга.

Дворец. На мѣстѣ, гдѣ нѣкогда стояла ветхая мыза, былъ сооруженъ гатчинский дворецъ графа Орлова по начертанію извѣстнаго итальянского архитектора Ринальди и подъ наблюдением егермейстера Польмана.
Главному корпусу этого обширного зданія, выложенного из желтоватых известковых и песчаных ничем неокрашенных плит, придавали особенную величавость четыре башенки по углам и бельведер посрединѣ съ громоотводом, устроенным Эйлером. Двѣ овальные стройные колоннады соединяли главный корпус дворца съ боковыми флигелями: колоннады эти были построены из финляндского мрамора. Перед дворцом раскинута обширная площадь, за которою возвышался краси­выми группами лѣсъ съ широкой просѣкой посрединѣ. Съ другой стороны къ заднему фасаду дворца примыкал английский сад, устроенный, как говорят, лучшими садовниками Англіи. [Первоначальное устройство сада принадлежит садовнику Ипару, преемником которого был Гякет]. И надо отдать спра­ведливость, что трудно было бы съ большим искусством воспользоваться­ваться бесчисленными заливами и рукавами Ижоры, омывающими множество лѣсныхъ островков, чтобы создать что-либо болѣе изящное и удачнее распланировать этот обширный и затейливый сад. Нѣкоторые из островов соединены были между собою разнообразными мостиками, иные же оставались островами въ полном смыслѣ, и къ ним подвозили изящные яхты и ботики, весело сновавшие по извилинам рѣчки. Въ этом роскошном саду был и „остров любви“, и „храм любви“, и драгоценный обелиск, воздвигнутый владельцем въ память побѣдъ своего брата, славного чесменского героя. Въ одном мѣстѣ возвышалась огромная деревянная палатка — это была лѣтняя столовая, обставленная кругом качелями, фортунками, кеглями и прочими играми. Внутренность дворца, по словамъ Барсукова, [Рус. Арх. 1873 г. Жизнеописаніе кн. Г. Г. Орлова, столб. 91.] поражала не столько великолѣпіемъ, сколько изяществом. Тут была прекрасная библиотека, множество старинных бюстов, барельефов, картинная галерея и т. п. Императрица Екатерина весьма интересовалась сооружением и отделкой гатчинского поместья и, посещая Гатчину, всегда въ подробностях осматривала всѣ производившиеся там работы как по дому, так и по устройству сада. [Письма къ Ченышеву въ Рус. Арх. 1871 г. 1317.] И этот то знаменитый гатчинский дворец, созданный для широкого житья, послужилъ гр. Орлову временной ссылкой: услышавъ объ устроив­шихся противъ него козняхъ, въ которыхъ самую видную роль игралъ графъ Панинъ, Орловъ уѣхалъ съ конгресса въ Фокшанахъ и совершенно неожиданно для себя за нѣсколько сотъ верстъ отъ столицы былъ встрѣченъ курьеромъ, вручившимъ ему письмо отъ Императрицы Екатерины слѣдующаго содержанія: „вамъ нужно выдержать карантинъ и Я предла­гаю гамъ избрать, для временнаго пребьфан^р, Ззашъ замокъ Гатчину“. [Арх. Военно-походн. канделяріи гр. П. А. Воронцовъ-Задунайскаго. ч. 2, стр. 188.]
Впослѣдствіи, когда графу Орлову было вновь возвращено благоволение и онъ снова был приближен къ особѣ Императрицы, она по прежнему посещала Гатчину и проводила там по несколько дней, как это видно из камерфурьерскаго журнала; а из донесения графа Сольмса своему королю 18 Іюня 1773 года видно, что первое свидание Импера­трицы съ Ландграфинею Дармштадской, приехавшей съ тремя дочерьми, из которых средней Вильгельмине суждено было сдѣлаться первой супругой великого князя Павла Петровича, происходило также въ гатчинском помѣстьѣ, гдѣ для них был устроен обѣдъ и оттуда Высочайшие гости отправились въ Царское Село. [Р. Арх. Жизнеоішсаніе кн. Г. Г. Орлова, столб. 111.]

Гатчина— поместье Государя Наслѣдника Павла Петровича

Въ 1788 году по смерти графа Орлова Императрица Екатерина II купила гатчинскую вотчину, присоединила къ ней мызы староскворицкую и новоскворицкую и указомъ отъ 6 августа 1783 года (въ день подписанія манифеста о рожденіи великой княжны Александры Павловны),
даннымъ въ Царскомъ Селѣ на имя Кабинета, предоставила ее въ соб­ственность Государя Наслѣдника Павла Петровича. Вотъ подлинный
текстъ этого указа:

Таким образом, гатчинская вотчина, поступив на основаніи этого указа вместе съ присоединенными къ ней мызами въ собственность Наслѣдника, представляла собою имѣніе уже значительно возросшее как по пространству, такъ и по количеству населенія сравнительно съ тѣмъ, чѣмъ владѣлъ графъ Орловъ: въ это время въ 41 деревнѣ, составлявшихъ все помѣстье великаго князя, насчитывалось 3031 душа мужскаго пола и 2919 женскаго, кромѣ того это населеніе увели­чивалось еще значительнымъ наплывомъ сюда бѣглаго элемента. Последнее обстоятельство, по всей вѣроятности, вызвано было распространенным въ это время ложнымъ слухомъ о томъ, что Гатчина будетъ городомъ; слухъ этотъ, не заключавший въ существѣ своемъ ничего опасного или вредного, повлекъ за собою дурныя послѣдствія въ томъ отношеніи, что развилъ въ массѣ крепостныхъ людей стремление уйти тайно отъ владѣльцевъ своихъ и водвориться въ Гатчинѣ въ надеждѣ выхода изъ зависимаго состоянія въ число городскихъ обывателей, и стремленіе это было настолько энергично, что вынудило великаго князя принять рѣшительныя мѣры противъ появленія въ окрестностяхъ Гатчины бродягъ и безпаспортныхъ. [Павловск, 42—43.]. A затѣмъ 17 мая 1784 г., т. е. менѣе чѣмъ через год послѣ пожалования мызы Павлу Петровичу, послѣдовалъ указ сената всѣмъ губернским правлениям: „Изъ представленія санктпетербургскаго губернскаго правленія сенату извѣстно учинилось, что по разсѣянному слуху отъ людей, мыслящихъ во вредъ только себѣ и ближнему, якобы мыза Гатчина, лежащая въ софійскомъ уѣздѣ, превращена будетъ въ городъ, и что къ умноженію въ немъ купечества и мѣщанства примутся безъ разбора всѣ кто только пожелаетъ, почему многіе дворовые люди сдѣлали побѣги, въ томъ намѣреніи, что они будутъ уже граждане, и хотя въ самомъ началѣ правительство, узнавъ, привело все въ законный порядокъ, но вѣроятно, что таковые лживые слухи могутъ распространяться и далѣе, то сенатъ долгомъ своимъ постановляетъ предписать всѣхъ правленіямъ, дабы въ поимкѣ бѣглыхъ и безпаспортныхъ людей, также и въ разсужденіе пени за небреженіе, непремѣнно поступаемо было по силѣ учрежденія о губерніяхъ“. Однако не смотря на всѣ принятыя мѣры, не такъ скоро удалось побороть это зло. Изъ документовъ архива гатчинскаго дворцоваго управленія видно, что о поимкѣ бѣглецовъ заботились даже въ 1797 году, когда правленіе на основаніи предложения главноуправляющего, дало строгій указъ о поимкѣ бѣглецовъ, земскому исправнику Делину и приказаніе капитану Панову и амтману Дордету [Арх. гатч. дв. упр. 1797 г.]

С пожалованием Гатчины в собственность Павлу Петровичу приостановилось благоустройство Павловска, бывшего до того времени единственным поместьем великокняжеской четы, так как здоровый климат Гатчины, ее положение на перепутье между дорогами на Петербург, Москву и Варшаву и, наконец, самый дворец гатчинский, убранный с большим вкусом и великолепием, представляли, несомненно, больше привлекательности, нежели Павловск, терявшийся в глубине лесов, окружающих Царское Село, и расположенный на низком сыром месте. Неудивительно поэтому, что Павел Петрович, сделавшись владельцем гатчинской вотчины, избрал Гатчину главным своим местопребыванием и постоянной летней резиденцией.

Съ теченіемъ времени Гатчина пріобрѣла отпечатокъ личнаго вкуса и наклонностей Великаго Князя въ такой же степени, въ какой Павловскъ, тоже подарокъ Императрицы, былъ отраженіемъ внутренней жизни Маріи Ѳеодоровны. Что Гатчина была привлекательна въ это время, это видно изъ писемъ Великой Княгини, которая изъ чувства артистическаго соревнованія не хотѣла уступить первенствующее мѣсто Гатчинѣ при оконча­тельной отдѣлкѣ павловскаго дворца. Это же чувство она старалась внушить Кюхельбекеру и художникамъ, занимавшимся отдѣлкою дворца въ Павловскѣ: „Прибылъ ли къ вамъ Скотти?“ писала великая княгиня Кю­хельбекеру весною 1775 года. „Передайте ему, что я надѣюсь, что онъ не будетъ пренебрегать моими работами и къ живописи у меня приложить тѣ же старанія, какъ и въ Гатчинѣ, которая, какъ говорятъ, пре­лестна“. Въ другомъ письмѣ отъ 14 сентября того же года Великая Кня­гиня писала: „Гатчина соперница весьма опасная, и необходимо приложить всю вашу дѣятельность и усердіе, чтобы Павловское могло бы выдер­жать сравненіе“.
Условія семейной и политической жизни Маріи Ѳеодоровны въ Россіи сложились для нея весьма неблагопріятно, лишая ее необходимой пищи для дѣятельности, такъ что супругѣ наслѣдника престола весьма рѣдко удавалось выражать свои желанія и чувства, и то только исключительно тогда, когда рѣчь шла о насущныхъ интересахъ либо ея русской, либо германской семьи. Но зато, считая себя при дворѣ Императрицы Ека­терины лишь невольной гостьей и удаляясь отъ него вмѣстѣ съ супругомъ возможно чаще, Марія Ѳеодоровна не только не утратила привычки своей къ тихой жизни въ неболыномъ домашнемъ кружкѣ и къ мирнымъ занятіямъ литературой и искусствомъ, но еще болѣе развила ее, пользуясь уединеніемъ своей резиденціи. Эти же условія жизни дали ей полную возможность всецѣло погрузиться въ хозяйственныя заботы, предметомъ которыхъ было благоустройство мѣста своего пребыванія. Заботы эти сами по себѣ, хотя мелочныя, для Великой Княгини имѣли однако большое значеніе: благодаря имъ она знакомилась съ подробностями будничной жизни, столь рѣзко отличавшейся отъ жизни двора и великосвѣтскаго общества, сближаясь съ людьми, принадлежавшими къ самымъ разнообразнымъ классамъ общества, и мало по малу вырабатывала въ себѣ ту не­обыкновенную хозяйственную распорядительность, ту привычку къ неустанной деятельности, которыми она впоследствии удивляла современниковъ.

При этом надо замѣтить, что хозяйственный заботы Марии Фёдоровны основывались не на одном только стремлении ея к строгой бережливости­вости, ею руководило также сознание нравственной ответственности, которая она несла за благосостояние всех крестьян и других лиц, судьба которых зависела от Её внимания. Точно такое же сознаніе, какъ свидѣтельствуютъ сохранившіеся до нашего времени памятники о возникновении Гатчины, было живо и в Павлѣ Петровичѣ, который в помещиках желал видѣть устроителей счастья крепостных людей и въ заботах Своих о быте гатчинских крестьян сам подавал тому примѣръ [Кобеко, 294—296]. Подобно тому, как Мария Фёдоровна погружалась въ заботы о жителях Павловска, так точно и Павел Петрович, всегда сочувствовавший своей супругѣ в ея благодѣтельныхъ начинаніяхъ и дѣйствовавшій въ одномъ духѣ съ нею, прежде всего занялся удовлетвореніемъ насущнѣйшихъ нуждъ Своего нового помѣстья.

Внѣшнее благоустройство мызы.
Гатчина и Павловскъ дороги были Августѣйшимъ владѣльцамъ какъ мѣста, гдѣ они могли жить на свободѣ, удовлетворяя своимъ личнымъ
вкусамъ и наклонностямъ. И вотъ почему главнымъ образомъ при всей общности дѣйствій Павла Петровича и Маріи Ѳеодоровны, Гатчина и
Павловскъ пріобрѣли вскорѣ различный своеобразный отпечатокъ. Перейдя въ собственность Наслѣдника престола Гатчина тотчасъ же начинаетъ застраиваться и первыми постройками являются казармы, разбросанныя въ разныхъ мѣстахъ возникающаго города и представляюіція собою нѣчто въ родѣ укрѣпленій въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ имѣются въѣзды ко дворцу, такъ что бывшая мыза пріобрѣтаетъ видъ военнаго неподвижнаго лагеря, а устроенный форштадтъ уподобляетъ Гатчину, по свидѣтельству совре­менников маленькому германскому городку [Шумигорскій, 78—79.] Вообще Гатчина, преобра­зованная Павломъ Петровичемъ, напоминала собою Потсдамъ и носила на себѣ отпечатокъ болѣе военнаго лагеря нежели города. Одновременно съ сооруженіемъ помѣіценій для войска созидаются въ Гатчинѣ постройки для лицъ приближенныхъ къ Его Императорскому Высочеству, а также постройки первой необходимости. Павелъ Петровичъ, заботясь о нуждахъ горожанъ, по возможности старался удовлетворять существеннѣйшія изъ нихъ. Такъ по повелѣнію Августѣйшаго владѣльца Гатчины въ 1793 году была выстроена на Большом проспектѣ деревянная церковь для отправленія богослуженія католического и лютеранскаго вѣроисиовѣданій и школа при ней; мѣсто для нея, для училища при ней и пасторскаго дома отве­дено было въ количеетвѣ 1200 кв. саженъ (въ ширину 20 саж. и 60 саж. въ длину), а къ этому другой участокъ въ количествѣ 800 кв. саж. для пашни, которою должны были пользоваться лютеранское и католическое общества сообща. Черезъ годъ послѣ этого, 23 сентября 1794 года дано было Высочайшее повелѣніе объ учреждены въ Гатчинѣ лютеранской и католической церкви [См. приложеніе 1]. Соорудивъ церковь своимъ иждивеніемъ Великій Князь въ видахъ сохраненія благочинія и особенно потому, что перковь предназначалась для отправленія богослуженія двумъ обществамъ, предписалъ въ вышеуказанномъ Высочайшемъ повѣленіи правила, которыя были обязательны одинаково и для католиковъ и для лютеранъ. Въ силу этихъ правилъ лютеране и католики должны были совершать богослуженіе порознь съ соблюденіемъ очереди; въ такіе же дни, когда требо­валось отправленіе богоелуженія для обоихъ обществъ, католики обязаны были службу совершать первыми и при томъ настолько рано, чтобы къ половинѣ одинадцатаго она была окончена, когда церковь должна быть предоставлена для лютеранской службы. Кромѣ того пасторамъ [Здесь надо разуметь лютеранскаго пастора и католического ксендза, хотя въ подлинныхъ документахъ подписанныхъ Великимъ Княземъ оба священнослужителя называются пасторами религій] обѣихъ религій предписывалось имѣть между собою дружескія отношенія и не только не возбуждать ревнителей одной паствы противъ другой, а напротивъ доказывать „истиннымъ братолюбіемъ, что они послѣдователи такой вѣры, которой главный характеръ есть терпѣніе и человѣколюбіе“. Въ видахъ церковнаго благочинія предписывалось каждому обществу выбрать двухъ или трехъ церковныхъ надзирателей, на обязанности которыхъ ле­жало, какъ наблюденіе за сохраненіемъ порядка и чистоты въ храмѣ, такъ равно завѣдываніе казною храма и денежной отчетностью, которая ежегодно составлялась въ день освяіценія храма (20 сентября) въ присутствіи общества и подписывалась надзирателями и попечителями церкви; выборъ послѣдняго непосредственно зависѣлъ оТъ Августѣйшаго владѣльца мызы и первымъ на эту должность назначенъ былъ директоръ мызы баронъ Воркъ. Для сбора денегъ въ храмѣ повелѣвалось имѣть спеціальную тарелку, помѣщаемую при выходѣ изъ него, a употреблявшийся до тѣхъ поръ кошель съ колокольчикомъ былъ уничтоженъ; собраннныя деньги записывались тотчасъ послѣ окончанія службы въ приеутствіи пастора въ книгу о доходѣ и сдавались на храненіе надзирателю. Для сбора пожер­твований въ пользу бѣдныхъ разрѣшалось имѣть спеціальный запертый ящикъ, который ежемѣсячно вскрывался въ присутствіи надзирателей и пастора и накопившаяся за мѣсяцъ деньги дѣлили между бѣдными при­хода. Церкви дарованъ былъ колоколъ съ правомъ употреблять его по надобности.
 

Дѣление Гатчины на отдѣлъныя части. Изъ документовъ и плановъ, хранящихся въ архивѣ гатчинскаго дворцоваго управленія, можно заклю­чить, что Гатчина въ тѣсномъ смыслѣ слова первоначально состояла изъ нѣсколькихъ отдѣльныхъ частей, которыя какъ на планахъ, такъ и въ бумагахъ обозначались цифрами: 1— Ингербургъ, 2 —Большой проспектъ, 3 —Бомбардирская улица, и 4 —Малогатчинская. Изъ перечисленныхъ четы­рехъ частей Бомбардирская встрѣчается въ нѣкоторыхъ документахъ съ прибавленіемъ слова „слобода“ и видно, что она оканчивалась у нынѣшней Соборной улицы „малогатчинскимъ шлахтбаумомъ“ [Арх. гатч. дв. упр. 1798 г. дело о продаже дома Зырянова], въ виду того, что въ источникахъ встрѣчаются указанія на существованіе въ то время въ Гатчинѣ кромѣ упомянутаго еще и другихъ шлагбаумовъ, можно предпо­ложить, что это были дѣйствительно не улицы въ современномъ значеніи слова, a нѣчно родѣ отдѣльныхъ поселеній, хотя и входили въ черту въ возникавшаго города. 

Что касается Ингербурга, то несомнѣнно, что онъ былъ не только совершенно отдѣльнымъ пунктомъ, но даже пунктомъ до извѣстной сте­пени укрѣпленнымъ и заключалъ въ себѣ кромѣ двухъ-трехъ, какъ будетъ говориться ниже, частныхъ построекъ, или казармы или дома лицъ близкихъ къ особѣ Наслѣдника престола, почти всѣ существовавшая тамъ постройки были каменныя и расположены были по обѣ стороны дороги, продолженіе которой въ сторону дворца называлась тогда Большою улицею (нынѣ Большой проспектъ). Съ обоихъ концовъ пролегавшей черезъ Ингер­бургъ улицы имѣлись ворота, чтобы преградить доступъ ко дворцу со стороны Петербурга. Ворота эти строились въ 1795 году и предвари­ тельно постройки были объявлены торги. Въ архивѣ гатчинскаго дворцо­ваго управленія имѣется слѣдующее опредѣленіе бывшей волостной кон­торы по поводу этой постройки: „1795 года Апреля 24 дня въ Гатчинской Его Императорскаго Высочества Наслѣдника волостной конторе по учиненнымъ сего месяца 19-го, 20-го и 21-го чиселъ торгамъ о построеніи вынгербурге изъ парицкой плиты воротъ; послѣдняя цѣна со­стоялась за санктъпетербургскимъ мещаниномъ Митрофаномъ Прокофьевымъ за четыре тысячи пять сотъ тритцать пять рублей, но какъ онъ Прокофьевъ примеченъ безнадежнымъ и означенной работы на срокъ не исправитъ, а государственный крестьяне Иванъ Шушаринъ и Филатъ Ябуровъ уступили из оной суммы еще тридцать пять рублей то и опредѣлено: на учиненныхъ кандиціяхъ построеніе объявленныхъ воротъ отъдать означеннымъ крестьянамъ Шушарину и Ябурову, ценою за четыре тысячи пятьсотъ рублей, и заключить договоръ, о чемъ и учинить по сему исполненіе“. Подписано: „Карлъ баронъ Боркъ “. [Там-же, 1795 г.].

Постройка госпиталя. Къ числу важныхъ достроекъ, сооружавшихся въ этотъ періодъ въ Гатчинѣ, должна быть отнесена постройка госпи­таля: 20-го февраля 179В года въ гатчинской волостной конторѣ охтенскій житель Окорчевъ договорился построить „при деревне Гатчине госпи­таль нижней этажъ каменный, а второй деревянной съ башнею, какъ значить на планахъ и фасаде“ за 16880 рублей 65 коп. и работы по этой постройкѣ согласно условію должны были быть окончены къ 25 сентября того же года. Вмѣстѣ съ этой постройкой тотъ же подрядчикъ взялся строить и гавань на озерѣ въ саду за 5000 рублей. Однако сохранившіеся документы свидѣтельствуютъ, что постройка госпиталя въ дѣйствительности производилась не стѣсняясь предѣлами, указываемыми смѣтой, и ее превзошли, какъ видно, весьма значительно, такъ какъ впослѣдствіи (въ 1796 году) названнымъ подрядчикомъ было подано на имя Цесаревича Павла Петровича прошеніе, въ которомъ строитель просилъ возмѣстить ему перерасходованные имъ противъ смѣты 9449 руб. 75 к. [Арх. гатч. дв. упр. 1793г.] Окончаніе постройки госпиталя къ 25-му сентября 1793 года по всей вѣроятносги предполагалось только вчернѣ, такъ какъ изъ дѣлъ видно, что внутренняя отдѣлка велась лѣтомъ 1794 года. При госпиталѣ была устроена церковь и по всей вѣроятности одновременно же устраивалась и аптека, хотя въ сохранившихся документахъ и нѣтъ прямыхъ указаній, что послѣдняя устраивалась, но за то бумаги послѣдующихъ лѣтъ свидѣтельствуютъ о существованіи ея и даже прогрессивномъ улучшеніи и усовершенствованіи [Там-же, рап. Робека 21 июля 1797г.].
Такимъ образомъ въ Гатчинѣ первыми подарками новаго владѣльца бѣднымъ ея жителямъ были церковь, школа и больница, устроенная въ
большихъ размѣрахъ, чѣмъ въ Павловскѣ, при чемъ особенное вниманіе было обращено на уходъ за больными. Госпиталь высгроенъ былъ очень просторнымъ, со спеціальными отдѣленіями для больныхъ заразными болѣзнями, а для лѣченія заболѣваюіцихъ въ уѣздахъ было назначено по одному фельдшеру въ каждой волости подъ главнымъ надзоромъ старшаго врача госпиталя.

Первыя училища въ Гатчинѣ. Для обученія и поднятія уровня умственнаго развитія живущихъ въ Гатчинѣ Павелъ Петровичъ учредилъ особое училище, въ которомъ безплатно обучались всему, что имъ нужно было знать по ихъ званію обоего пола дѣти гатчинскихъ жителей. Въ небольшомъ пансіонѣ, соединенномъ съ этимъ училищемъ Великій Князь имѣлъ нѣсколько пансіонеровъ. Кромѣ этого училища въ описываемое время имѣлось въ Гатчинѣ еще другое подъ названіемъ „военный сиротскій домъ“, только до восшествія Павла Петровича на престолъ, когда тотчасъ же былъ переведенъ въ Петербургъ [Арх. гатч. дв. упр. рап. Шпицберга 19 января 1797 г.] въ зданіе нынѣшняго екатерининскаго института, построенное въ 1711 году для великой княжны Анны Петровны и называвшееся „итальянскій дворецъ“ [Рус. Арх., 1873 г. М. Лонгиновъ. Замѣтки о дворцахъ, столб. LII.]. О существованіи этого дома въ Гатчинѣ сохранилось до насъ весьма мало свѣдѣній. На подобіе Ингербурга, но въ меньшихъ размѣрахъ въ Гатчинѣ устроенъ былъ Маріенбургъ, тоже состоящий главнымъ образомъ изъ казармъ, расположенныхъ вблизи пруда Пильной мельницы и охранявшій доступъ ко дворцу со стороны Краснаго Села; тутъ-то и выбрано было мѣсто для устройства „военнаго сиротскаго дома.“

Содержался онъ на средства получаемыя: 1) съ участка земли въ количествѣ 2020 кв. саж. нахо­дившейся при немъ же и расположенной между берегомъ пруда Пильной мельницы и дорогою; 2) съ пашни6и сѣнокоса всего въ количеств-!; десятинъ, находившихся въ Загвоздинской улнцѣ за огородами на бе­регу Чернаго озера, и 3) съ доходовъ отъ торговой бани съ землею при ней въ количествѣ 660 вв. саж.и 10 коровъ [Арх. гатч. дв. упр., 1796 ]. Но видимо средствъ этихъ было недостаточно для удовлетворительнаго содержанія его, такъ какъ Аракчеевъ письмомъ просилъ генералъ-маіора Обольянинова оказать „военному сиротскомудому пособіе“ и приказать вставить стекла въ сдѣланныя на средства этого дома тридцать зимнихъ рамъ.

Домъ этотъ, какъ видно изъ названія, учрежденъ былъ главнымъ образомъ для дѣтей военныхъ спеціально солдатскихъ, и принимались туда сироты не только гатчинскія, но и изъ другихъ владѣній Великаго Князя [Тамъ-же, 1796 г. Письмо Аракчеева ]. Дѣти обучались чтенію, письму, рукодѣльямъ, земледѣлію и садоводству [Мельницкій, сбор, свѣдѣній о военно-учебн. заведен. Спб. 1857 г. , 119.], а въ 1795 г. Павелъ Петровичъ повелѣлъ ввести и музы­кальное образованіе, отдѣляя способнѣйшихъ изъ дѣтей съ цѣлью пополненія музыкальныхъ хоровъ “при батальонахъ. Къ этому же времени относится и повелѣніе завести въ Гатчинѣ золотошвейную мастерскую для изготовленія нашивокъ на офицерскіе мундиры: работницъ для этой мастерской рекомендовано сформировать изъ охотницъ-солдатскихъ женъи дочерей, а если таковыхъ не окажется или соберется слишкомъ мало,то и это занятіе предложено было сосредоточить въ сиротскомъ домѣ [Арх. гатч. дв. упр. Письма 1795 г. стр. 206 и 220.]. Вообще же до 1798 года никакого опредѣленнаго положенія объ этомъ учрежденіи не было и Высочайше конфирмовано было оно 23 де­кабря 1798 года. Этимъ положеніемъ присвоялось ему во первыхъ наименованіе Императорскаго, а во вторыхъ учреждены отдѣленія его при гарнизонахъ, въ которыя предписано принимать какъ отъ тѣхъ гарнизонныхъ полковъ, при которыхъ учреждены, такъ и всѣхъ безъ изъятія солдатскихъ и унтеръ-офицерскихъ сыновей въ службѣ рожденныхъ. Дети принимались съ семилѣтняго возраста, а сиротъ или сыновей лицъ не имѣюіцихъ никакого содержанія принимали и моложе установленнаго возраста, но предварительно, до достижения 7-ми лѣтъ, отдавали въ надежную семью кого либо изъ служащихъ въ гарнизонѣ. Если оказы­вался кто либо изъ родственниковъ ребенка, желающій взять его на свое воспитаніе, то это разрѣшалось, но съ тѣмъ, чтобы ребенокъ былъ обучаемъ всему тому, чему обучали въ сиротскихъ отдѣленіяхъ, а по достиженіи 18 лѣтъ былъ возвращаемъ въ гарнизонъ для опредѣленія его на службу.

© Все права защищены. При использовании материалов и информации с сайта - активная ссылка на сайт обязательна. Copyright © gatchina-spravka.ru (Гатчинский справочникъ)